Название: Не обижай бобра!
Автор: Ристе
Бета: Ассиди
Размер: миди, 4256 слов
Пейринг/Персонажи: бобёр, люди
Категория: джен
Жанр: экологический триллер
Рейтинг: R
Краткое содержание: Месть бобра. По мотивам целого ряда реальных новостей и не менее реальной байки eku.ru/debily/ Естественно, в новостях все бобры (и даже регионы) были разные, но мы решили приписать все эти деяния одному особо выдающемуся экземпляру.
Предупреждения: кровавые сцены, в том числе описание убийства бобром собаки.
Примечание: Бобры — дикие животные, и при самообороне действительно могут стать причиной смерти или инвалидности, даже если напавший бобёр не болен бешенством. Пожалуйста, встретив любое дикое животное в лесу, не пытайтесь его дразнить или сделать с ним селфи. Обычно это заканчивается плохо и для животного, и для человека.
-1-
Бобёр Хрум сделал несколько шагов назад и оглядел результат своих трудов. Огромный вяз был аккуратно обточен со всех сторон и только каким-то чудом сохранял равновесие на сердцевине толщиной не больше пальца. Осталось сделать один надрез зубами — и вяз отправится точно в ручей, перегородит его. Поляна на пологом берегу ручья станет озером, а холмик в её центре отлично подойдёт, чтобы построить там хатку. Будет хатка — можно и о семье подумать, бобриху подыскать, а там и детишки пойдут…
Хрум не спешил. Повалить дерево следовало точно, а значит, аккуратно. Иначе несколько дней кропотливой работы — бобру под хвост. Он отдыхал, задумчиво покусывая веточку, предавался мечтам о спокойной счастливой жизни в новом доме, которому только предстояло появиться. Внезапно со стороны поляны раздался гул: чужой, непонятный и непривычный, нарастающий и тарахтящий. Достигнув пика, гул внезапно прекратился, раздались четыре глухих хлопка и непонятные голоса.
Хрум инстинктивно сжался в высокой траве. На поляну — его поляну! — приехали люди.
О людях Хрум знал от родителей, которые рассказывали своим бобрятам страшные, но поучительные сказки. Он не был уверен, что сами родители видели когда-то людей, но молва не просто так передаётся из уст в уста и становится народной мудростью.
Хрум твёрдо запомнил, что человек — это разрушитель и враг. Человек отнимает лес у лесных жителей, человек отравляет воду и землю, запускает огонь по весне, не оставляя шансов на выживание ни птенцам, ни ежам, ни крольчатам… Нет зверя страшнее человека.
Теперь он увидел их своими глазами. Две самки и два самца в неестественно ярких шкурах, по лесу продираются, словно лоси в пору гона, распугивая всех вокруг и даже не замечая этого, идут в полный рост и громко переговариваются, никого не боятся. Один из них, крупный, без шерсти на голове, подошёл прямо к вязу — его, Хрума, вязу! — и, тыча пальцем, что-то прокричал. Светлоголовая самочка достала из шкуры продолговатый предмет и выставила его в сторону самца, восхищённо курлыкая. Самец тем временем, явно красуясь, со знанием дела показал на ручей, куда должен был упасть вяз. Обошёл дерево по кругу — и вдруг одним резким движением толкнул вяз в противоположную сторону.
Дерево пошатнулось и медленно, с протяжным скрипом, повалилось на руки своим зелёным собратьям — бессмысленно и бессильно.
Забыв про всю осторожность, Хрум подскочил во весь рост, яростно колотя хвостом, и заверещал:
— Изверги! Уроды! Пидарасы! Да чтоб вам до конца жизни не еблось! Чтоб твоей самке пизду порвало, хер корявый! Я этот вяз неделю выбирал! Две недели обтачивал! Ты мне всю жизнь сейчас поломал, мудак! Да чтоб твою хатку вот так, одним махом, расхерачило! Да я тебя сейчас порву, мудозвон!
Набравшись храбрости от собственной речи, Хрум бросился в атаку. Человеки перестали ржать, когда поняли, что на них несётся несколько килограмм решительной ярости, вооружённой двумя большими резцами. Самочка всё ещё держала перед собой прямоугольный предмет, самец с головой без шерсти попытался порычать на звериный лад и топнуть ногой — и напрасно, потому что бобёр вцепился в эту ногу, легко прокусив синюю шкуру с белыми полосками по бокам и мышцы под ней. Человек заорал от боли и упал навзничь. Хрум отцепился, намереваясь перегрызть ему шею. Но тут второй самец, которого бобёр упустил из виду, ударил Хрума чем-то тяжёлым по голове, и свет померк.
Когда Хрум очнулся, человеков на поляне уже не было. Осталась тупая боль в голове, отвратительный запах чего-то, похожего на дым, и странный след из двух параллельных тропинок на примятой траве. Хрум доковылял до ручья и окунулся в приятную прохладную воду. В воде стало легче. Бобёр подкрепился молодыми ветками ивы и стал думать, что делать дальше.
Первой была мысль собраться с духом и подыскать другое дерево. Ну, может быть, не здесь, не возле этой поляны. Начать всё с начала. Забыть этот эпизод как страшный сон. Возможно, эта мысль была самой здравой, но остатки боли в голове смешивались со страхом, что люди могут вернуться. Они пришли. Они знают дорогу сюда. Значит – нужно самому уходить, и путей может быть только две. Бежать, спасаться, искать место в самой чаще — и помнить о том, что люди отбирают лес у зверей шаг за шагом, а это значит, что если даже на своём веку он больше их не увидит, то дети его всё равно будут в опасности. Или же — отправиться к людям, ответить им злом на зло, показать им, что звери не станут вечно отсиживаться во всё уменьшающихся лесах…
Возможно, это сказался удар по голове, кто знает. Но Хрум выбрал для себя второй путь.
-2-
Хрум переночевал в своей норе под корнями ивы, а на рассвете отправился в путь. Ему ещё не приходилось выслеживать добычу, — он вообще не охотился никогда в своей жизни. Но не видеть следов людей и не чувствовать их отвратительный запах было просто невозможно. Бобёр упорно бежал по колее, пока не вышел на обочину дороги. Он встал на задние лапы и принюхался. С одной стороны тянуло спокойствием леса, с другой же ветер доносил отчётливый запах неправильного дыма и слышался незнакомый гул. Хруму очень не хотелось туда, но он твёрдо решил отомстить, а значит — нужно было идти в логово людей.
Путь занял полный световой день. Хрум останавливался, чтобы восстановить силы и перекусить, а от этого путь вышел ещё более долгим. Однако под вечер его усилия были вознаграждены. Впереди, за невысоким заборчиком, ревели чудовищные существа, проносясь вперёд и назад со скоростью мухи и исторгая тот самый зловонный дым. Глаза резало от неестественного света, который исходил буквально отовсюду. Хрум в ужасе прижал уши и юркнул под брюхо казавшегося мёртвым чудовища, стоявшего возле дороги.
* * *
Дальнобойщик Иван Черпыщенко потянулся и отдёрнул шторки, которыми была завешена его кабина. Поспал несколько часов – и хватит, нужно ехать… Иван был человеком ответственным и после ночёвки всегда тщательно осматривал фуру, особенно когда останавливался в таких глухих местах. Кто знает, какие тут неподалёку могут водиться местные жители и что они отвинтят или сольют… Поэтому Иван натянул куртку и вылез из кабины. Кузов был надёжно закрыт, поворотники и стоп-сигналы на месте, номера никто не свинтил, и даже попыток слить бензин не делал. Хорошая вышла ночёвка, спокойная. На всякий случай Иван наклонился и заглянул под днище — и не зря. Там сидел какой-то довольно крупный зверь, не то собака, не то кто-то ещё.
— А ну, кыш! — Иван топнул ногой. Зверь не пошевелился.
— Вот же зараза, — ругнулся Иван. — Вылезай, бля! Придурок, тебя ж раздавит нахуй!
Животное не реагировало на его слова. Со вздохом Иван полез на обочину искать длинную палку.
* * *
Хрум, забывшийся было нервным чутким сном, проснулся от того, что человек обнаружил его и теперь пытался просунуть к нему длинную ветку. От первого тычка Хрум увернулся, затем попытался схватить ветку и потянуть на себя. Человек издавал звуки — рычал и блякал. Хрум тоже пошипел в ответ. Человек отошёл, а потом чудовище, под брюхом которого затаился Хрум, ожило. Оно утробно заурчало, чихнуло и завибрировало, и резкий запах стал почти невыносимым. Хрум сжался в плотный комок и закрыл глаза, надеясь, что его не заметят. Вскоре рядом встало ещё одно чудовище, послышалось перетявкивание человеков, и длинные палки ткнулись в бока бобра уже с двух сторон. Хрум подскочил, ударившись о твёрдый панцирь чудовища, и пронзительно заверещал. Человеки продолжали тыкать в него палками, вынуждая отползать всё дальше.
«Зачем я вообще к ним полез», — в отчаянии думал Хрум. — «Я ничего не знаю об их повадках, об их возможностях… С другой стороны, если они сейчас выпихивают меня, значит, по-другому им меня не достать…»
И он продолжал пятиться от длинных палок, по-прежнему не желая покидать своё убежище. Позади чудовища раздались пронзительные трубные вопли его сородичей, возмущённых ситуацией.
* * *
— Вот же скотина тупая, – плюнул со злости дальнобойщик. – Под колесо забился, падла!
Ивану помогали уже двое коллег по перевозкам, поставив свои машины на аварийку. Сзади на шоссе начала собираться пробка, но предложить просто переехать бобра никто не решался: одно дело, если зверь внезапно выскочил под колёса — жалко зверушку, конечно, но тут главное самому с трассы не вылететь, и совсем другое — когда неразумное существо думает, что сидит в безопасности, взять и цинично убить. Поэтому дальнобойщики матерились, но продолжали попытки выпихнуть бобра из-под колёс.
— У меня травмат есть, — сказал один из них. — Может, пару предупредительных дать?
— Ты ёбнутый? — беззлобно спросил его Иван. — Во-первых, с чего он поймёт, он же зверюга непуганая? Во-вторых, рикошетом колёса мне прострелишь — сам менять будешь…
— Перцовкой его, — предложил второй.
— Воздухом сжатым…
Дальнобойщики чесали голову и курили, пытаясь понять, как извлечь бобра из-под фуры.
* * *
Воспользовавшись паузой, Хрум что есть духу припустил в противоположную от человеков сторону, где стояли спасительные заросли осоки и тростника. Он был морально измотан. Это противостояние длиной в несколько часов он проиграл. Нужно было как-то, как угодно, но выяснить, каким образом можно расправиться с человеками и при этом не стать жертвой их огромных чудовищ.
Увидев, что Хрум ретировался с поля боя, человеки радостно закричали, заулюлюкали. А потом разошлись по своим ездовым чудовищам, и те, источая зловоние, с громким рычанием поползли прочь.
-3-
Едва отдышавшись в придорожных зарослях, Хрум услышал высокий, на ультразвуке, заливистый смех какого-то грызуна.
— Кто здесь? — насторожился он.
Трава зашевелилась, и перед ним появилась ещё подрагивающая от хохота крыса.
— Ну ты даёшь, братан! Устроил представление, это да! — смеялась крыса. — Ой, не могу.
Крыса с трудом перевела дух и с интересом посмотрела на бобра.
— Ты как тут оказался вообще? Заблудился, что ли?
— Нет, я не заблудился. Я иду мстить человекам.
Крыса уставилась на него, помолчала, будто решая, продолжать ли смеяться над шуткой, или принимать слова бобра всерьёз. Хрум был полон решимости. Он поднялся на задние лапы и сжал кулачки.
— Человек — это враг, — упрямо проговорил Хрум. — Человеки пришли в мой лес и разрушили мой дом. Я иду убивать человеков.
— Ты, часом, не бешеный? — подобралась крыса. — Ты сам-то понял, что говоришь? Убивать он идёт, боец травоядный… Что ты им сделаешь в одиночку?
— У меня зубы есть! — словно в доказательство, Хрум оскалился, хотя его резцы и без того были видны из пасти.
— И много ты убил тут? Я видела, как они тебя втроём палкой гоняли… Так ты пойми, это были ещё не самые плохие экземпляры. Хотели бы они тебя убить — разделались бы с тобой в два счёта!
Хрум задумался. Крыса была права со всех сторон. В одиночку он много не навоюет. Значит, ему нужны союзники! Например, вот эта всезнайка…
— А ты откуда про человеков так много знаешь?
— Про людей-то? Хех, эка невидаль! Живу я… неподалёку, — уклончиво ответила крыса. — Кто мало знает, тот долго не живёт…
— Научи меня, как человеков… ну, то есть, людей, победить? Я ведь и правда не умею ничего такого…
— Ну, для начала, тебе стоит добраться туда, где люди сами ходят, а не на машинах ездят. Тут, в принципе, не очень далеко, я за полдня добегаю. А дальше… Ну, смотри: если тебе всё равно, на кого нападать, то выбери дорожку глухую и сиди в засаде. Только, по-моему, это всё равно ерунда. Люди дорожат своими домами, всем тем, что они сделали, тем, что они называют »цивилизацией». Вот тут у них и есть слабое место! Ты же грызун? Вот и грызи! Особенно провода, которые лежат на земле…
Вдвоём с крысой они отправились в ближайший человеческий посёлок. Бежали всё по той же обочине, и Хрум постепенно перестал бояться шумных »машин», как называла рычащих чудовищ крыса. На окраине города они распрощались — крыса побежала к огромной, тянущейся по опушке леса, помойке, а Хрум, снова оказавшись один, двинулся в сторону домов.
Человеческие хатки произвели на него огромное впечатление. С одной стороны, бобру они казались некрасивыми — серые, квадратные, одинаковые со всех сторон. С другой стороны, он сам бы не смог построить ничего подобного, — и потому проникался лёгкой завистью к строительному таланту своих противников.
Любопытство оказалось сильнее здравого смысла. Он подошёл к ближайшей хатке и юркнул в приоткрытый вход. Внутри всё было таким же каменным и гулким. Откуда-то сверху послышались шаги. По лестнице спускалась человеческая женщина.
Хрум распушился, чтобы выглядеть более грозным, оскалился и зашлёпал хвостом по каменной площадке. Увидев это, женщина завопила, уронила сумку и побежала обратно. »Боится!» — победно подумал Хрум. Однако вскоре женщина вернулась, и не одна. Человек с полосатым туловищем и обвисшей на задних лапах синей шкурой принёс палку со щетиной на конце. Сначала он подцепил упавшую сумку поближе к женщине, а потом перешёл в атаку. С громким воплем »Нахуй, нахуй пошёл!» он принялся тыкать щёткой в морду Хрума. Тот ухватился за щётку лапами и рванул на себя. Не удержав равновесие, человек повалился вперёд, и что-то в его ногах противно хрустнуло. Хрум развернулся, для верности ударил орущего человека хвостом по лицу что было сил, и, оставив противника изломанным и оглушённым, выскочил из человеческого дома.
Хрум был доволен собой, но не мог отрицать: он снова устал и проголодался. Трава здесь, в городе, была пыльной и невкусной, а деревья — маленькими и чахлыми. Хрум прошёл вдоль улицы и, наконец, увидел нормальные ивы вокруг небольшого водоёма. Берега водоёма были выложены огромными белыми каменными плитами — почему-то у людей почти всё было выложено либо этим серо-белым, либо мягким чёрным камнем, ровным и плоским. Но сам водоём был слегка заболочен, а это как раз то, что нужно было сейчас бобру, и он с наслаждением нырнул в мутную воду и принялся за еду, которая в изобилии росла на мелководье.
Его трапезу прервали человеческие крики.
Не нужно было понимать язык людей, чтобы догадаться: они увидели его и теперь сбились в стаю, показывая на него пальцами. Некоторые уже достали продолговатые предметы и выставили в его сторону. С предметов срывались ярко-белые вспышки.
Сейчас Хрум просто хотел, чтобы его оставили в покое. Он нырнул поглубже и проплыл на другую сторону пруда. Но люди не отставали. Часть из них осталась на той стороне, а несколько человек побежали по белым удобным камням поближе к нему. Бобра это разозлило. Он вылез на берег, отряхнулся и поднялся на задние лапы, пытаясь принять угрожающую позу. У людей эти действия вызвали только восторг, и какой-то мужчина, раскинув руки, пошёл ему навстречу. Хрум замер, решая, бежать или принимать бой. Но тут человек схватил его и приподнял в воздух.
Этого делать точно не стоило.
Резцы бобра легко скользнули по руке обидчика, фонтаном запуская горячую свежую кровь, разрывая сухожилия в ошмётки и срывая мясо до кости. Человек заорал — страшно, громко и нечленораздельно. Он по инерции подбросил бобра вверх, и тот приземлился, выпустив когти, прямо в толпу, раздирая чьи-то лица и руки. Никто не пытался его хватать, и он бросился бежать со всех ног, понимая, что если они захотят его догнать, то догонят.
-4-
Он добежал до ближайшего строения, и прозрачная, едва заметная дверь сама отодвинулась в сторону, пропуская Хрума.
Здесь было тихо и прохладно. Невидимые нездешние птицы выводили незнакомую длинную мелодию. Свет лился отовсюду так, что у Хрума резало глаза. Отгороженная от основного помещения, за невысоким сооружением стояла женщина с яркой красно-белой шкуркой и во все глаза смотрела на него.
Пока она не пыталась ничего предпринимать, и Хрум решил, что её можно не опасаться. Он задумчиво прошёл вдоль стен, уставленных полупрозрачными продолговатыми предметами.
Прозрачная дверь за спиной снова открылась, на этот раз пропуская двух человек. Их шкура была тёмно-синей и, в отличие от виденных бобром ранее, гораздо более опрятной и ухоженной. На боку у них висели странные штуки, в которых Хрум интуитивно почувствовал опасность. Эти двое недвусмысленно пошли к нему, и шли они тихо и осторожно. Хрум попытался влезть в пространство под нижним рядом прозрачных штук — и, как ему показалось, поместился, но нет: конструкция, оказавшаяся вовсе не частью стены, зашаталась, когда он попытался впихнуть под неё свой зад. Люди что-то закричали, и Хрум ещё сильнее заворочался в своём шатком укрытии, — и полки с бутылками не выдержали и обрушились. Оглушительный звон и потоки разноцветной, резко пахнущей жидкости накрыли и бобра, и его преследователей. Но Хрума уже ничем нельзя было шокировать, поэтому он воспользовался неразберихой и, проскочив у синешкурого между ног, бросился обратно к дверям. Те послушно отъехали в сторону, и Хрум оказался на свободе.
Обойдя здание сзади, он кое-как доплёлся до большого крыльца. Судя по запаху, люди ходили здесь редко. Придверная ниша оказалась очень удобной: Хрум свернулся в ней калачиком и провалился в сон, потому что сил у него уже совсем не осталось.
* * *
Марина Степановна, уборщица местного Дома культуры, пришла на работу с той же невозмутимостью, как делала это последние сорок пять лет. Она помнила этот ДК наполненным жизнью — детские секции, вечерние кружки самодеятельности для взрослых, танцы по воскресеньям. Она помнила его сердцем местной политической жизни: митинги, голосования, выборы, агитационные плакаты… Она помнила его главным торговым центром городка: во всех помещениях, кроме кабинета директора да её подсобки, кто-нибудь что-то продавал, утащенное ли на заводе, привезённое ли из Турции, выращенное ли на своём огороде… Теперь Дом культуры тихо умирал. В штате числилось два сотрудника: директор, которого никто в городе не видел уже лет пять, и она, Марина Степановна. Никакой зарплаты ей, разумеется, не платили, что было досадно, но не критично: Марина Степановна получала пенсию, огород тоже помогал прокормиться, да и дети с внуками ей помогали. Нет, ДК для Марины Степановны был вторым домом, родным местом, и она каждый день приходила сюда, отпирала входную дверь, доставала сначала метлу и подметала крыльцо, потом брала швабру и протирала полы в холле и в актовом зале. Если были силы, то прибиралась и в остальных помещениях, но сил с каждым годом оставалось всё меньше, а ДК всё стоял пустой и нуждался уже не столько в уборке, сколько в капитальном ремонте.
В это утро Марина Степановна, поднявшись на крыльцо, увидела у главного входа какого-то зверя. Зверь был бурого цвета, крупный, и мирно спал. »Собака, что ли?», — подумала пожилая женщина. Собак она не то чтобы не любила, но чужих, незнакомых — побаивалась.
— Эй, Шарик! Бобик! Тузик! А ну-ка, давай-ка, иди отсюда, разлёгся тут! — неуверенно сказала Марина Степановна. Животное никак не отреагировало на её слова.
Марина Степановна была не из тех, кто готов тыкать животных палкой. С одной стороны, ей было жалко зверей, а с другой — страшно, потому что, в отличие от многих более молодых сограждан, Марина Степановна понимала, что любой зверь будет защищаться от нападения, будь то собака, кошка или кто-то неопознанный.
Она вернулась домой — благо, окна её квартиры выходили на самое крыльцо, — и задумчиво сняла трубку телефона. Куда звонить? В милицию или пожарным? По телевизору что-то говорили про новую службу, куда нужно звонить во всех ситуациях, а они сами уже решают, кого посылать на место происшествия. Но Марина Семёновна не была уверена, что эта чудо-служба работает не только в Москве, поэтому, поколебавшись, набрала всё-таки »01».
Услышав про »животное навроде собаки», пожарные категорически запретили пенсионерке возвращаться к крыльцу и немедленно выехали на место. Внутренняя оперативная сводка уже лежала на столах во всех спасательных службах города, и все были в курсе, что по городу, возможно, ходит бешеный бобр. Поэтому большая красная машина уже через десять минут была у крыльца ДК, и Марина Семёновна с замиранием сердца смотрела, как бравые пожарные в полной защите пытаются прогнать рассерженного бобра от дверей.
* * *
Люди нашли его и здесь. Хрум безуспешно кидался на подошедших к нему, но на этот раз это были какие-то другие, особые люди, которые не боялись его когтей и зубов. Когти не оставляли на прочной шкуре царапин, а от укусов люди легко уворачивались. Противостояние зашло в тупик, и тут люди отошли и вернулись с чем-то вроде огромной змеи. Струя воды с огромной силой ударила в бобра, как дубинка. Хрум взвизгнул и подскочил. Струя воды, которую направляли эти непробиваемые люди, подталкивала его в заднюю часть повыше хвоста. Хрум подскочил и побежал прочь. Ему в спину летела вода и победные крики людей.
Хрум брёл по дорожке вдоль забора из металлической сетки. За забором стояли маленькие кубические домики и гудели какие-то машины, невидимые отсюда. Хрум понимал, что по одному он всех людей не переловит и не перекусает, да и не хотел он уже кусать всех подряд, если честно. По трезвому размышлению, он пришёл к выводу, что далеко не все встреченные им люди пытались на него нападать. Зато он вспомнил слова мудрой крысы: »Люди очень дорожат тем, что создали. Ты же грызун — вот и грызи!»
И вот теперь Хрум шёл неспешно вдоль забора в поисках того, что можно перегрызть назло людям. Забор не станут строить просто так — а значит, именно здесь у людей что-то важное.
У самого забора в землю был вкопан столб. Не из белого камня, как большинство вокруг, а старенький, деревянный. К столбу сверху были прицеплены провода, часть из которых уходила к таинственным домикам за забором. Хрум понял, что он близок к цели, и принялся за работу.
Дерево было старым и трухлявым, а потому грызлось легко. Когда-то давно люди пропитали столб отвратительными на вкус веществами, но дождь и ветер давно вымыли их, и в щепках оставалось лишь едва различимое мерзкое послевкусие. Хрум оборудовал себе лёжку в ближайших кустах, питался ветками росших рядом рябин и клёнов, и ночи напролёт трудился над столбом, а днём отдыхал. Его, возможно, искали в городе, но он туда больше не совался, а здесь, у забора, люди почти не ходили. Однажды какой-то человек проходил с собакой на поводке, и собака легко нашла его лёжку, но человек не понял причины истошного лая и одёрнул собаку. Спустя несколько ночей работа была окончена, и Хрум, затаив дыхание, сделал последний надкус. Столб повалился точно так, как он рассчитал, и часть проводов оборвалась ещё в начале падения, а остальные забор рассёк, выпустив сноп белых искр. Из домиков начали выскакивать люди, и Хрум не стал долго любоваться результатами своих трудов. Он снова бежал — бежал прочь, чтобы его не нашли и не увидели, и думал, где найти следующий столб, который окажется ему по зубам.
Столба он не нашёл, но зато нашёл кабель, который тянулся по зданию снаружи, а не по воздуху, как большинство проводов. Перегрызть его было делом нескольких минут, а суеты поднялось не меньше. За несколько дней Хрум перегрыз все похожие кабели, которые смог найти. Он всё увереннее чувствовал себя в человеческом городе, уже разобравшись, где не стоит надолго оставаться, где постараться остаться незамеченным, а где можно и нашипеть, и даже укусить. Он даже подыскал себе место на окраине города, где под дорогу ныряла в трубу небольшая, но быстрая речка, и начал там строить хатку, повинуясь зову природы. Плотина получилась хорошая, крепкая, и речка быстро разлилась озерцом. В дождливый день вода в нём поднялась так, что хлынула на дорогу, и мягкий чёрный камень, которым люди любят мостить дороги, просел и разъехался в стороны.
Если бы Хрум знал, сколько вреда причинил небольшому райцентру всего один бобр, он был бы горд собой. Уж за свою первую плотину он точно отомстил сполна. Но Хрум о той истории уже и думать забыл: шум города и дороги больше не пугал его, и он по праву считал себя бобриным хозяином этой территории.
-5-
Так продолжаться больше не могло. Одно нападение бобра, да ещё и в лесу, было чем-то из разряда курьёза. Бобёр, избивший жителя пятиэтажки, вообще казался персонажем анекдота. Случай у городского пруда, где медицинская помощь понадобилась нескольким жителям, одному из которых пришлось ампутировать кисть, уже вызвал серьёзные волнения среди горожан. Ну, а когда сначала оказалась обесточена местная военная часть, а затем планомерно вырезан интернет-кабель везде, где он оказался доступен, градоначальник объявил бобру войну. Правда, сначала воевать пришлось с департаментом природоохраны: там никак не давали разрешения на отстрел бобра, и только подмытая автотрасса сделала своё дело.
Охотники заряжали ружья и заранее мысленно кроили шкуру бобра на шапку. Немногочиленные зооактивисты строчили письма в Москву и писали пламенные петиции в интернете, требуя защитить невинное животное. Городской форум кипел и бушевал, и модераторы едва успевали удалять переходы на личности.
Первый охотник, нашедший Хрума, потерпел от бобра сокрушительное поражение. Молодой глупый пёс сунулся в прибрежную нору и поплатился за это: зубы бобра сначала полоснули его по носу, потом схватили за лапу и потянули внутрь, ломая и выворачивая конечность. Пёс страшно кричал от боли, почти по-человечески, и охотник, бросив ружьё, кинулся спасать своего любимца, но не успел. Отпустив собачью лапу, Хрум высунулся из укрытия и оборвал мучения пса прямо на глазах у хозяина, одним ударом резцов перебив сонную артерию. С горящими глазами, с перемазанной кровью мордой, бобёр казался исчадием ада. Он зашипел и вцепился в ногу незадачливого охотника чуть выше сапога. Охотник упал на бок, прижимая к себе ещё тёплое тело пса, и непонятно было, от какой именно боли он плакал и кричал. Хрум отпустил его ногу, и охотник попытался отползти и подняться, но Хрум немедленно вцепился в него снова. Он не планировал оставлять этого человека в живых.
Однако человеку на этот раз повезло. Хрум настолько перестал обращать внимание на близость автодороги, что не учёл, что берег речки с дороги виден. Кому-то из водителей открылась страшная картина лежащего окровавленного человека с мёртвой собакой на руках, и машины стали останавливаться, а люди — выходить из машин. Все местные знали о страшном бобре, и никто не решался сначала подойти близко, но потом всё-таки выломали длинный и крепкий сук и огрели бобра по затылку.
Удар пришёлся вскользь, и Хрум не потерял сознания в этот раз, но выпустил свою жертву и нырнул в запруженную реку как можно глубже, а там — против течения проплыл в трубе на противоположную сторону дороги, запутывая возможных преследователей. Но никто не решился его преследовать, а бесполезное ружьё так и лежало в траве, пока охотнику перевязывали раны бинтом из автомобильной аптечки.
На следующий день после этой истории из Москвы всё-таки приехала помощь. Градоначальник посмотрел на компанию из двух молодых людей и двух девушек весьма скептично. Но по документам это были профессионалы, сотрудники реабилитационного центра, который специализировался на водных грызунах: ондатрах, нутриях и бобрах. Они меньше чем за день выследили бобра среди его многочисленных нор и канавок. На обочине дороги местное телевидение, захлёбываясь от восторга, снимало сюжет: вот бобёр встаёт на задние лапы и злобно колотит хвостом, вот девушка стреляет в него иглой со снотворным, вот бобёр оседает, сначала опускаясь на четыре лапы, и почти сразу же — ложась ничком, вот парни аккуратно грузят его в крепкий ящик и, победно улыбаясь на камеру, несут этот ящик в свой джип. Так быстро и просто, как будто неоткуда было взяться двухмесячному кошмару довольно крупного районного центра. Жители снова могли гулять по лесу спокойно.
Эпилог
Хрум проснулся на незнакомой поляне. У него затекли лапы, в одной из них, к тому же, был след от каких-то уколов, и в груди тоже чесалось то место, куда прилетела игла. Но, если не считать этого дискомфорта, он был здоров и полон сил. Лес был чистый, большой и сильный. Не было слышно звуков города, не чувствовалось в воздухе мерзкого дыма. Недалеко от поляны журчал ручей, и на берегу ручья стоял вяз, который так и просился стать основой новой запруды.