Salut les amoureux

Мари Энье, четырнадцати лет от роду, приехала, как это всегда бывало, на пасхальные каникулы к бабуле Мейбл. После смерти своего мужа пожилая американка так и осталась одна в небольшом сельском доме, весьма обветшалом, в коммуне Дравей в предместье Парижа. Дети давно грозились забрать её в город, она же упрямо держалась за свой невзрачный деревенский уют. Так или иначе, но сколько Мари себя помнила, все каникулы, кроме рождественских, она проводила у бабули.

Этот год не стал исключением. Разница была только в том, что на сей раз Мари приехала не одна.

— Это что у тебя такое?! — гневно провозгласил властный скрипучий голос.

— Это Зизи… Посмотри, бабуля, какая она красавица!

Мари прижимала к груди окрашенную в розовый клетку, в которой прихорашивалась, вылизывая шкурку, лопоухая серо-голубая крыса.

Мейбл переменилась в лице. Страх, отвращение и брезгливость боролись в ней за право первыми излиться на любимую внучку.

— Я. Не. Потерплю. Крыс. В моём. Доме! — отчеканила она.

— Но… Ты же её совсем не знаешь! Зизи не простая, а декоративная крыса, и очень умная!

— Это крыса!

— Зизи больше чем крыса! Она мой питомец, она мой друг, и… и… и я тоже не останусь, если ты ей не разрешишь остаться со мной! — топнула ножкой Мари.

Бабуля с прищуром осмотрела внучку с ног до головы, задержавшись взглядом на клетке.

— Вся в деда, — буркнула она. — Такая же упрямая. Хорошо, оставляй свою крысу, но только чтобы я за пределами клетки её не видела!

***
Вечером, оставшись одна в своей комнате и заперев дверь, Мари первым делом открыла клетку.

— Зизи, выходи, не бойся! Бабуля тебя не обидит…

— Ох, сомневаюсь… — Зизи осторожно понюхала воздух, потом маленькими шажками и с большой осторожностью покинула своё укрытие.

— Я поставлю твой домик здесь, рядом с кроватью, да, Зизи? — Мари достала лоскутный мягкий шар с отверстием, вокруг которого бахромились нитки — следы работы зубов его обитательницы.

— Может, лучше клетка? — Зизи с сомнением посмотрела на свою человеческую подругу. — Твоя бабушка сделает что-нибудь ужасное, если увидит меня рядом с тобой…

Мари подхватила крысу на руки и прижала к груди.

— Я никому тебя не отдам, Зизи! — воскликнула она. — Если тебе так спокойнее, то оставайся в клетке… Но ты в любой момент можешь прийти ко мне!

* * *
Рассвет едва занялся над полями, когда в замочной скважине провернулся ключ. Стараясь ступать как можно бесшумнее, освещая себе путь старомодной керосиновой лампой, в комнату Мари вошла бабуля. Решимостью поблескивали её глаза, решимость читалась в каждой напряжённой чёрточке её лица: в плотно сжатых губах, в желваках на скулах, в складках морщин на лбу. Девочки крепко спали: Мари — свернувшись калачиком в постели, крыска — растянувшись на полу клетки. Бабуля секунду помедлила, преодолевая отвращение, а потом решительно схватила клетку — дверца при этом открылась, и бабуля захлопнула её с ненавистью, — и выскочила из комнаты с неожиданной прытью. Мари не проснулась.

* * *
Мартовский утренний воздух был свеж. Весна была ранней в этом году, и снег давно сошёл, деревья опушились набухшими почками, готовясь дружно выпустить зелень листвы навстречу тёплому солнцу. Бабуля семенила по дорожке прочь от своего дома — за ограду, через мост за речку, один поворот, другой… Зизи давно проснулась от тряски и отчаянно верещала: «Отпустите меня! Поставьте меня на место!» — но бабуля делала вид, что не слышит крысиного писка. Зизи было очень страшно, и к тому же её начало укачивать. Она могла бы легко запомнить дорогу, если б не растерялась, но сейчас она была почти в панике. Мелькали кусты и живые изгороди, мелькали дома и деревья, и Зизи не могла поручиться, несли её десять минут, или час, или дольше…

Наконец тряска прекратилась и Зизи открыла зажмуренные глаза. Бабуля стояла над небольшим оврагом, из которого тянуло тошнотворно-сладкими запахами помойки.

— Проваливай! — заявила бабуля, открыв клетку и пытаясь буквально вытрясти оттуда Зизи. — Первый и последний раз в моей жизни я решила пощадить крысу, но если я тебя ещё раз увижу — пеняй на себя! Ну, отцепляйся! Пошла отсюда!

Зизи ещё немного подержалась за клетку, ставшую ей такой родной, но речь бабули напугала её. «В конце концов, если я останусь жива, я смогу найти дорогу в Париж и разыщу Мари там!» — подумала она. И ещё подумала на миг о том, как Мари расстроится, не найдя её утром…

— Ну! Считаю до трёх! Раз, два! — угрожающе рявкнула бабуля, и Зизи прыгнула в неизвестность.

* * *
Никогда прежде не знала Зизи таких страданий. Она была декоративной крысой, родилась в питомнике, и самым волнительным приключением в её жизни до сих пор была выставка, на которой её признали перспективным юниором, а потом она познакомилась и подружилась с Мари. Мари была, конечно, подростком со всеми причитающимися этому возрасту странностями, но она тоже, как и Зизи, была из хорошей семьи, и у них оказалось много общего. А ещё Мари умела понимать Зизи, и это было самым ценным их секретом. Мари научила свою крысу читать человеческие книги — это было несложно, если шрифт был достаточно чётким и контрастным, потому что Зизи плохо отличала цвета. Они часто смотрели вместе телевизор и даже ходили в колледж: Мари несколько раз ухитрялась принести Зизи с собой, пока их не увидел директор и не попросил больше так не делать. Они обе, конечно же, очень расстроились, но послушались, хотя Зизи очень нравилась учёба, а ещё больше ей нравилось быть рядом с Мари. По сути, с самого детства и до сих пор Зизи не оставалась надолго в одиночестве…

И вот она одна.

Страх сменился отчаянием: она не представляла, куда ей идти. Отчаяние сменилось голодом. В первой траве скопилась роса — ей было хорошо утолить жажду, но Зизи с непривычки вздрагивала, когда ледяные капли падали с веток ей на шкурку. Земля тоже была неприятно холодной, и Зизи бежала дурацкой подпрыгивающей походкой, бежала наобум в надежде найти дорогу, ведущую к городу. Она не знала, как далеко ей до Парижа, но догадывалась, что нужно добраться до любого города и там найти транспорт, который её довезёт. Всё-таки она была городской крысой, да ещё и образованной. А вот добывать еду не умела. Да и что добудешь в лесу в марте?

К счастью, лес быстро сменился деревней. Зизи внезапно поняла, что выбилась из сил, замёрзла и проголодалась. Нужно было идти дальше, но куда? Крыса встала на задние лапки и втянула носом воздух. У неё был отменный нюх, и сейчас голова закружилась от обилия запахов — пахло человеческим жильём и свежестью близкого леса, пахло влажной землёй и распускающимися молодыми листьями, пахло умопомрачительно вкусными завтраками с чьих-то кухонь и отвратительными отбросами в сточных канавах. Как среди этой невероятной смеси запахов отыскать нужные — знакомые, привычные, родные? Зизи не знала.

* * *
Мари проснулась, когда солнце уже высоко стояло над крышами. Бабуля никогда её не будила — она любила внучку и баловала её, позволяя делать почти что угодно. Почти. Было кое-что, через что Мейбл не могла переступить ни ради внучки, ни даже ради памяти своего обожаемого Жоржа. Это были, конечно, крысы. Мейбл, бесстрашная дочь техасских фермеров, с детства не боявшаяся ни змей, ни крокодилов, ни пауков, ни скорпионов, считала личным позором свою необъяснимую слабость перед мышами и крысами. И боролась с этой слабостью, как умела, постепенно перегнав её в дистиллированную ненависть. И, возможно, только любовь к внучке, каким-то образом сделавшая одну крысу в глазах Мейбл менее отвратительной, чем все прочие, позволила Зизи выжить, а не быть убитой — например, отравленной. Уж чего-чего, а крысиной отравы у Мейбл был отличный запас.

Итак, Мари проснулась. Повернулась на спину, сладко потянулась, не торопясь, протёрла глаза. В комнате стояла тишина, какие-то звуки деревенской жизни приглушались закрытым окном. Девочка ещё раз потянулась и села на кровати.

— Доброе утро, Зизи! Как прошла твоя ночка?

Тишина наполняла комнату. Никто не завозился в клетке, не высунул сонный нос из мягкого гнёздышка, не зашуршал подстилкой.

— Зизи! Просыпайся, радость моя!

Мари нашарила тапочки и побежала к клетке. Дверца была открыта, но крысы не было внутри.

— Зизи! Ты гуляешь ещё? Иди ко мне, моя хорошая! Нельзя, чтобы бабуля тебя увидела!

Никто не ответил, не заскрёбся в углу, не затопал маленькими ножками, побежав навстречу.

Крысы не было в комнате.

Мари стало страшно.

Во-первых, ей было страшно за крысу. Ей не могло и в голову прийти, что Зизи вдруг решила её покинуть, а это означало, что случилось что-то непредвиденное. Мысли плясали тревожный хоровод. «Возможно ли, что Зизи ушла ночью слишком далеко и заблудилась? Или залезла в какую-то щель и не может вылезти? Возможно, она сейчас отчаянно зовёт на помощь, а я её не слышу? И сижу в комнате, тупо прижимая к груди пустую клетку, и не знаю, что делать, и не смею сказать бабуле, что крыса пропала… Ну уж нет! Я буду действовать!» С этой идеей Мари поднялась, быстро оделась и вышла из комнаты.

* * *
День перевалил за полдень. Зизи укрылась в корнях живой изгороди — ещё голой по весеннему времени, но в переплетениях стволов она не так бросалась в глаза, как на дороге, да и не было опасности, что её, не заметив, собьёт автомобиль. На солнечной стороне улицы обочина уже покрылась травой, и, тщательно обнюхав ростки, Зизи выбрала несколько на свой страх и риск. Трава показалась ей невероятно вкусной, сладкой и ароматной, но, к сожалению, плохо утоляла голод. Нужно было придумать, как и чем подкрепиться, прежде чем дальше искать дорогу. Идти прямо к незнакомым людям Зизи не решалась: во-первых, это было категорически невежливо; во-вторых, она не хотела выглядеть побирушкой; в-третьих же, и это было главным, Зизи прекрасно знала, теперь и на своей шкуре, что не все люди любят крыс. Это плохо укладывалось в её голове, но Зизи была умной крысой и умела делать выводы.

«Нужно найти хотя бы помойку… Там, конечно, противно, но иногда люди выбрасывают не самые плохие продукты, — подумала она. — Зря я не осталась там, где меня выбросили… Эх, я ведь даже не поняла, что мне дали шанс выжить… Но нет! Я не хочу такой жизни! Я должна вернуться к Мари!» — с этой мыслью Зизи дожевала молодой листок одуванчика и продолжила свой путь в лабиринте улиц.

* * *
Джанго любил эту помойку у магазина. Во-первых, здесь всегда было в избытке продуктов, а во-вторых, эти продукты были отменного качества. Он, впрочем, не был гурманом — было бы съедобно, и уже хорошо. У магазинной помойки был один большой недостаток. К ней не так просто подобраться в светлое время дня, когда там самый лучший выбор еды: владельцы магазина проверяли сроки хранения перед открытием каждое утро и выбрасывали всё, что успело «пропасть». Днём приезжал мусоровоз и забирал контейнер, поэтому ночные рейды были почти бессмысленны. Так что притащить «свежачок» из магазинного бака считалось в колонии особой доблестью.

Вот и сегодня Джанго пришёл сюда, и не один. С ним вместе были Раф и Гит. Гит — огромный мускулистый, но спокойный крыс с лабораторным прошлым, от которого в наследство ему досталась бирка в ухе, кошмары во сне и непререкаемый авторитет в стае. Раф был во всём ему противоположностью: подвижный, резкий и дерзкий, авторитеты признающий с трудом и отчаянно желающий добиться собственного признания. Джанго в этой троице казался «золотой серединой», совмещая в себе лучшие качества обоих, и в меньшей степени склонный проявлять их недостатки. Поэтому, собственно, Джанго и был вожаком, Гит — его верным советником, а вот Раф, товарищ по играм с детства, был соперником номер один. И если Джанго относился к их вечному соревнованию философски, то Раф стремился во что бы то ни стало доказать, что он лучше.

Именно поэтому они оказались тут сегодня втроём: Раф — чтобы показать свою удаль и добыть что-нибудь вкусное с лучшей помойки в округе, Джанго — чтобы не ударить в грязь лицом и подтвердить свой авторитет ещё раз, а Гит — чтобы рассудить их и засвидетельствовать итог их противостояния.

— Смотри, мы вовремя! Ещё не увезли! — Раф повёл носом и подпрыгнул от нетерпения.

— Конечно, вовремя, — спокойно, с достоинством отозвался Джанго, одной интонацией словно показывая: «Настоящие пасюки не прыгают от восторга, когда всё идёт по их плану». Гит спрятал ухмылку, сделав вид, что чихнул.

Раф рыже-бурой тенью метнулся через дорогу, прижался к стене, скрывшись в тени крыльца. Ещё рывок — проскакал вдоль стены и скрылся за поворотом. Следом за ним этот путь повторили и Джанго с Гитом. Осталось пересечь довольно обширный задний двор, пустой, как послеобеденный стол, и взобраться на баки. Ночью это не вызвало бы никакого труда, но днём в любой момент могли прийти люди, и они непременно заметили бы непрошенных гостей. К счастью, здесь люди появлялись реже, чем у крыльца.

— Раз, два, три, начали! — скомандовал Гит, предварительно повертев головой. Раф тут же рванул к вожделенному баку, а секундой позже за ним припустил и Джанго. Чего Раф никогда не понимал — так это почему более грузный на вид и вроде бы неторопливый вожак всегда обгонял его, хоть по прямой беги, хоть через препятствия. «Силы в нём, что ли больше?» — с завистью думал Раф, на полкорпуса отставая у подножия бака. Тем временем Джанго в два прыжка оказался на краю бака, бросил вниз короткий взгляд и…

…и не прыгнул, а изящно и аккуратно скользнул вниз по наклонно стоявшей картонке, подвернувшейся так кстати. И, словно бы невзначай, сделал подсечку хвостом прыгнувшему следом Рафу, который кубарем свалился в самую гущу объедков и очистков.

А причина внезапного манёвра Джанго, вздрогнув, шарахнулась и выронила горбушку багета, которую до этого жадно грызла.

— Джанго, это было подло, низко, мерзко и нечестно! — Раф выбрался из кучи мусора и тут же получил тычок в живот.

— Заткнись, придурок! Ты и так напугал барышню! — рявкнул Джанго и, повернувшись к испуганной крыске, расплылся в улыбке, шевеля кончиком носа: — Мадмуазель, позвольте представиться: Джанго, вожак колонии крыс деревни Шампрозе в коммуне Дравей. А это мой непутёвый братец Раф. Простите, что прервали вашу трапезу…

— Зизи, — пропищала, приходя потихоньку в себя, крыса. Ей было немного страшно — в конце концов, должны же у людей быть причины не любить крыс! К тому же эти двое выглядели как самые настоящие пасюки: огромные, лохматые, рыжевато-бурого окраса… Кто знает, что у них на уме! С другой стороны, Джанго сказал, что он глава всех местных крыс, — значит, стоит с ним подружиться и, возможно, он поможет ей в поисках. К тому же ничто в этих двоих не показывало враждебности; напротив, каждая шерстинка на их шкурах, каждое движение хвостов и вибрисс выдавало восторг и заинтересованность. И она повторила уже чуть смелее: — Меня зовут Зизи. Я декоративная крыса, и я потерялась… Пожалуйста, месье, мне очень нужна ваша помощь!

* * *
Мари вызвалась помочь бабуле сделать в доме уборку. Это было неожиданно, но Мейбл догадывалась, что послужило причиной такого рвения. Посмеиваясь про себя, она посильно помогала девочке, а та передвинула всю мебель («ну тут же пыльно, бабуля!»), залезла во все шкафы, заглянула на все полки… К четырём часам пополудни без внимания остался только чердак, но тот был много лет заколочен, и Мейбл даже не вспомнила о нём. Тогда девочка отправилась на улицу. Она заглянула, казалось, в каждую канаву, под каждый куст, обошла всю коммуну по кругу, но так и не увидела свою любимицу. Энтузиазм Мари сменился отчаянием. Вернувшись домой, она отказалась от ужина и тихо ушла в свою комнату, легла на подушку и разрыдалась. Мейбл тихонько прислушивалась к доносившимся из-за двери всхлипам. «Жалко её, конечно, — думала она. — Да ничего, поплачет и успокоится. Девичьи слёзы что водица». С этой мыслью бабуля развернулась и ушла на кухню, где по телевизору как раз начиналась её любимая кулинарная программа.

***
Тем временем, на другом конце деревни сытые и довольные жизнью крысы сидели в укромном местечке — под старой перевёрнутой лодкой, — проводили ревизию добытых припасов и наперебой красовались перед встревоженной и смущённой Зизи.

— И крупа в варочных пакетиках! — подытожил Гит.— Кому пришло в голову выбрасывать крупу только потому, что на пачке вышел срок годности? Можно подумать, несколько дней принципиально что-то изменят!

— Вы тоже умеете читать? — восторженно пискнула Зизи.

Гит смутился.

— Ну, немного… Больше считать… В лаборатории пришлось научиться.

— О, вы были учёным?!

Гит неловко рассмеялся.

— Ну, что-то вроде этого. Можно сказать, помощником лаборанта…

Джанго почувствовал, как растёт его недовольство. Он, конечно, понимал, что после тягот лаборатории Гит ему не соперник, но внимание Зизи было нужно переключить, и чем быстрее, тем лучше.

— Отлично, Гит, — преувеличенно громко сказал он. — Припасы посчитаны, спрятаны, ночью я отправлю ребят перетаскать всё отсюда. Почему бы теперь нам не заняться спасением мадемуазели в беде? Вы же понимаете, что нужно вернуть её домой, в семью!

Зизи подняла на него полный благодарности взгляд. Какое чудо, они знакомы всего пару часов, а он уже заботится о ней, не забыл о её просьбе, хотя мог бы просто взять и уйти! Неудивительно, что он вожак в своей стае.

— Вернём, не проблема! — Раф от нетерпения распушился и пристукнул зубами. — Сейчас пробежим деревню из конца в конец, и найдём потеряшку!

— Потеряшка тут, скорее, я, — улыбнулась Зизи. — И я с самого утра блуждаю по деревне, но ничего, похожего на дом Мари, я не нашла…

— Давай рассуждать логически, — ободряюще кивнул ей Джанго. — Страшная женщина, которая выбросила тебя, дошла до леса пешком, верно?

Зизи кивнула.

— Значит, она точно из нашей коммуны. Жалко, что ты не запомнила никаких примет её дома, конечно. Мы тут были во всех домах — ну, то есть кто-то из нас побывал. Так что вечером соберёмся и там ты ещё раз расскажешь нам все подробности. Наверняка кто-нибудь да опознает нужный дом!

* * *
К вечеру Мари, обессилевшая от слёз, почувствовала себя совсем скверно. Голова раскалывалась, тело бил озноб. Не на шутку встревоженная Мейбл побежала к соседке, у которой был проведён телефон, и срочно позвонила сыну. К полуночи тот приехал на машине и забрал так внезапно и некстати заболевшую дочку. В полубреду она звала Зизи, но отец не придал этому значения. Ему было не до какой-то там крысы. Конечно же, девочка простудилась на терпком мартовском ветру, наверняка пренебрегала шарфом по дороге из колледжа, и теперь вместо каникул на свежем воздухе в деревне у бабушки ей придётся провести всю неделю в постели. Мейбл качала головой, но утешала себя тем, что присутствие мерзкой крысы ничем бы не помогло. Хотя, конечно, забавное вышло совпадение: Мари сказала, что не останется здесь, и так и вышло… «Да нет, чушь, — оборвала себя Мейбл. — Мари поправится и забудет к тому времени о своей крысе. Ну, в худшем случае заведёт новую…»

* * *
Джанго оставил Гита и Зизи под лодкой — охранять добычу, и, едва стемнело, к лодке потянулась вереница крыс. Они сообщили новости — около дома небезопасно, люди бегают туда-сюда, приехала машина, и вообще происходит что-то непонятное. Поэтому Джанго решил оставить гостью ночевать в лодке. Сидения уже многократно использовались крысами вместо полочек, и там было в некотором смысле даже уютно: натасканы разные тряпки и растерзанные бумажные пакеты, и всё это было сбито в достаточно мягкое гнездо. Запахи казались Зизи резкими и непривычными, но она решила полностью довериться своим новым друзьям и воспринимать происходящее как захватывающее приключение. Она уже предвкушала, как расскажет Мари обо всём, когда они, наконец, встретятся.

Джанго поручил её заботам Гита. Тот был большим и тёплым, и оказался неплохим собеседником и добряком, вопреки своему устрашающему виду. Зизи устроилась возле него, положив голову на огромный мягкий бок, и задремала. Проснулась она оттого, что кто-то настойчиво её обнюхивал. Причём обнюхивал, скажем прямо, достаточно беззастенчиво.

— Кто здесь? — подскочила она.

— О, простите, мадемуазель Зизи, я не хотел вас потревожить, — это был Джанго. — Просто, вы не поймите меня правильно… То есть неправильно, — он смущённо фыркнул. — Я всё-таки должен знать всех членов моей стаи как положено…

— А я уже член вашей стаи? — хмыкнула Зизи.

— Ну… Во всяком случае, пока вы находитесь под моим покровительством, и я должен заботиться о вас, и всё такое… А вы не хотите меня обнюхать? Или у декоративных крыс это не принято?

Зизи не знала, как принято в обществе благовоспитанных крыс, — ей было всего шесть недель, когда она покинула питомник, и за прошедшие с тех пор полгода в обществе крыс не бывала, — но инстинктивно потянулась носом к Джанго. Он пах так необычно — чем-то правильным, сильным, привлекательным. Она замерла на миг от нахлынувших чувств, не знакомых ей прежде.

— Сегодня изумительная ночь, — сказал Джанго. — Безветренная, лунная, тёплая. Как насчёт небольшой прогулки?

Они покинули своё укрытие под старой лодкой и взобрались на широкий каменный забор ближайшего дома.

Зизи никогда не покидала жилья по ночам. Звуки и запахи нахлынули на неё, закружили мысли в вихре, россыпь далёких и близких огоньков захватывала дух. Она придвинулась к Джанго, не особо понимая, что делает, и зарылась носом в его жёсткую шерсть с терпким запахом.

— М-м-мадемуазель, вы привлекательны, я — чертовски привлекателен, так почему бы нам…

— Не перейти на «ты»? — выдохнула Зизи.

— Ну… например, — не растерялся Джанго. — И не поиграть… в догонялки?

Они бегали друг за другом по ограде, и иногда Джанго её нагонял, и накрывал своим сильным телом, и всё было таким новым и необычным…

* * *
За пару часов до рассвета Джанго всё-таки организовал доставку продуктов от «перевалочной базы» в лодке до дома, на чердаке которого проживала крысиная стая. Дом был не так уж и далеко, и стоял на самой окраине деревни. Стоило Зизи принюхаться к запахам дома, как её сердечко заколотилось в бешеном темпе.

— Это он! Это дом Мари! Ты понимаешь, Джанго, мы всё это время были рядом с домом Мари! Мари, Мари, я здесь! — с радостным писком Зизи кинулась в комнаты.

— Стой, глупая, куда ты! Эх, — с досадой выдохнул Джанго и рванул вслед за ней. — Зизи, стой, тише! Не хватало, чтобы страшная бабка тебя увидела снова!

Зизи замерла. И правда, она должна была прокрасться как можно незаметнее, а не кидаться очертя голову через весь дом напрямик.

— Спрячься за портьерой, — тихо скомандовал Джанго, и она подчинилась беспрекословно. — А теперь внимательно прислушиваемся и маленькими перебежками ищем твою Мари.

Так они и сделали. Пробрались через кухню, заглянули в одну комнату — тут же отпрянули: там, выводя замысловатые рулады, спала Мейбл; заглянули в другую, маленькую…

— Это точно была её спальня! — пискнула Зизи. — Вот та кровать…

Но на кровати никого не было.

Зизи для верности пробежала по кровати вдоль, нырнула под покрывало, потом под одеяло — они хранили запах Мари, но самой девочки нигде не было.

Зизи побежала к шкафу — одежды Мари не было.

Не было и чемоданчика, с которым она приехала.

На миг Зизи подумала даже, что ошиблась, и запах — не тот, что она перепутала и это не тот дом…

…но под кроватью лежало, забытое в суматохе, круглое лоскутное гнёздышко — её, Зизи, гнёздышко.

И больше ничего.

— Не может быть, — потерянно прошептала крыса. — Она не могла меня бросить! Она не могла уехать без меня!

Зизи бестолково заметалась по комнате, не представляя, что ей теперь делать. Джанго прыгнул на неё, прижал к полу:

— Зизи, послушай меня, успокойся! Тише, малышка, тише… Вот, хорошо. А теперь — послушай. Мы не знаем, почему Мари уехала, но, возможно, это потому, что она не нашла тебя… В любом случае, она уехала, и это уже не изменишь. Я понимаю, что она тебе дорога, но… но ведь теперь у тебя есть кое-что получше, чем просто человек! Теперь у тебя есть стая! И у тебя есть я!

— Джанго… Ты очень хороший, правда… Но ты не понимаешь, это другое! Никакая стая мне не заменит моего человека!

— Как ни один человек тебе не заменит стаю, — возразил Джанго. — Мы, крысы, должны держаться вместе! Я бы с ума сошёл, если бы меня заставили жить без сородичей…

Зизи впервые задумалась об этом. Она любила Мари, они почти не расставались, но теперь, поразмыслив, Зизи поняла, что воспринимала свою человеческую подругу как просто большую крысу. И, возможно, была в этом не права…

— Да, — вздохнула она. — Мы, крысы, должны держаться вместе. Ты ведь примешь меня в стаю?

— Я тебя уже принял, — улыбнулся Джанго и взъерошил ей шёрстку.

Эпилог.

Летнее солнце клонилось к закату. На опушке леса играл выводок крысят: четыре девчонки и двое мальчишек. От прочих местных крыс их было легко отличить: половина из них отличалась лопоухостью, и половина была необыкновенного голубовато-серого окраса. Причём один из них сочетал в себе оба этих качества.

— Реми, твоя очередь водить! — подпрыгивая от нетерпения, пискнула одна из сестрёнок. — Реми, куда ты запропастился?!

Лопоухий серо-голубой крысёнок вдумчиво что-то жевал.
— Мими, попробуй! — он восторженно вскинул голову. — Если обернуть земляничную ягоду листиком мяты, вкус получается восхитительный!

Мими подбежала, взяла передними лапками предложенный братом свёрток и надкусила.

— Ага, вкусно, — кивнула она и бросила недоеденное угощение. — Ну так что, побежали играть? Ты водишь!

Реми вздохнул и вприпрыжку помчался за сестрой.

* * *
Джанго и Зизи сидели на карнизе чердака и любовались заходящим солнцем. Джанго, как всегда, пах надёжностью и силой. Зизи, как и прежде, была миниатюрной и стеснительной. Её новая жизнь была ничем не похожа на прежнюю, но не была и плохой. Просто было хорошо по-другому. Хорошо вдвоём с Джанго, как сейчас, и хорошо в гуще стаи. Хорошо на чердаке — и хорошо на просторе. Зизи полюбила природу и теперь не представляла себе жизни без долгих прогулок. А что к этим прогулкам прилагалась необходимость добывать пропитание — для себя, для детей и для всей стаи, — ну что ж, за всё нужно платить, и за свободу приходится обязательно чем-то пожертвовать.

Память о Мари она решительно гнала прочь. Единственное напоминание о тех днях, что они были вместе, — старое тряпичное гнёздышко, — давно расползлось по швам и было изгрызено в мелкое кружево подраставшими детками.

— А славные у нас дети, — в продолжение своих мыслей сказала она.

— Да, — согласился Джанго. — Хотя ты их избаловала. Вот кто тебя просил дурить им голову книжками и рассказами о людях?

Зизи вздохнула.

— Уметь читать полезно, ты же знаешь, — сказала она. — Хотя бы чтоб разбирать срок годности на продуктах…

— Чушь, — усмехнулся Джанго. — Мы крысы, у нас есть нюх, который вернее всяких надписей на коробках. Ну да впрочем, ты в чём-то права, умения лишними не бывают.

В этот момент они услышали звук мотора, приближающегося к дому. Джанго и Зизи переглянулись и побежали по карнизу вокруг дома, чтобы увидеть дорогу: улица заканчивалась здесь и случайных машин тут не бывало.

Автомобиль остановился; хлопнула дверца, и Зизи едва удержалась, чтобы не спрыгнуть прямо с карниза вниз: возле дома стояла Мари!

Джанго сразу понял, кто эта нескладная долговязая девочка у дверей. По спине пробежал холодок, приподняв шерсть на загривке, а в горле внезапно встал ком. Он замер и, кажется, даже забыл, как дышать: только переводил взгляд с Мари на Зизи и обратно. Он хотел, и никак не мог произнести: «Ты уйдёшь?»

Зизи поймала его взгляд и виновато опустила уши.

— Прости, — прошептала она. — Но я должна с ней поговорить…

Джанго всё так же молча кивнул. Смотрел, как Зизи с уже привычной сноровкой спустилась по водосточной трубе; смотрел, как она юркнула в дыру под крыльцом, через которую можно было пробраться в дом незамеченной…

Гит появился почти бесшумно и, как всегда, кстати.

— Она уйдёт, — тихо сказал он, и Джанго судорожно выдохнул, словно эти простые и банальные слова разбили оцепенение; словно он услышал именно то, чего боялся, — и оно перестало быть страшным, оставив просто тягостную грусть.

— Я так и понял, — вздохнул он, когда из окон дома раздался вопль радости, переходящий в ультразвук: «Зизи, ты вернулась!»

Гит похлопал Джанго по плечу.

— Приятель, ты вожак, все наши девочки — твои по праву!

— Ещё бы ты в этом что-нибудь понимал, — беззлобно фыркнул Джанго. — Она особенная. И вообще, у меня это семейное — влюбляться в платиновых блондинок… Я тебе не говорил, что моя мать тоже была декоративной крысой?

Гит только покачал головой и развёл лапы — мол, ну и что с тебя взять, приятель?

— И всё-таки я чувствую, что мы с ней не расстанемся насовсем, — задумчиво сказал Джанго.

— Конечно, приятель, — хмыкнул Гит. — Девчонка-то сюда приезжает постоянно! Вот вам и будут свиданки…

— Я не только об этом, — тряхнул головой Джанго. — Я просто сердцем чувствую, что мы когда-нибудь будем вместе. Не сейчас, сейчас ей правда нужно разобраться в своих отношениях с людьми… Но я не сомневаюсь, что без стаи она уже не сможет.

— И тогда ты найдёшь её, — кивнул Гит.

— Или она меня, — закончил Джанго.

— Или так, — согласился Гит.

И они посидели на карнизе ещё немного, каждый думая о своём.