Корабельные крысы

Название: Корабельные крысы
Автор: WTF Rodents 2021
Бета: PaleFire
Размер: миди, 4383 слова
Пейринг/Персонажи: оригинальные (крысы, мыши, морская свинка и др.)
Категория: джен, пре-гет
Жанр: драма, приключения
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: Фурри!AU
Краткое содержание: Жизнь и приключения капитана Эштона Хвостингса, крыса, офицера королевского флота, пирата, глазами его верного сподвижника
Примечание: по заявке с Инсайда

Пролог

Я сидел на старой бочке на пристани Портсмыша и смотрел вдаль. Запах дёгтя и дерева, запах смолы и пороха, запах водорослей и солёного морского ветра окружали меня, как они это делали добрую половину моей нескучной жизни. Жизнь в порту кипела, и было странно не принимать участия в этом кипении, было странно и непривычно сидеть вот так спокойно среди сограждан и не готовиться делать ноги, заслышав чеканный шаг королевских кирасиров. Я снова был на родине, и я снова был здесь своим; это непривычно, и я не мог понять, нравится ли это мне. Я смотрел на закат, заливающий драную парусину хмурого неба золотым цветом, слушал скрип мачт и крик чаек, плеск волн и визгливую брань портового народа. В моей памяти, словно обрывки туч по небу, неслись эпизоды моей удалой жизни.

Глава первая

Я попал в матросы ещё мальчишкой, и жизнь на берегу была для меня ничуть не лучше, чем на флоте Его Величества. У маменьки нас было шестнадцать; двоих я не помню — они умерли, ещё не открыв глазки, потому что им не хватило еды. Отец был портовым рабочим: перебитый хвост не позволял ему наняться на корабль, ведь хвост — первое дело, когда нужно балансировать на реях. Портовые рабочие зарабатывали мало, и поэтому мы, ещё не сменив шёлковую детскую шкурку на жёсткий взрослый волос, шли на заработки в город. Я был одним из самых крепких среди моих братьев и сестрёнок: не слишком крупен, но жилист и ловок; меня быстро заприметили в порту и позвали в юнги. Родители, конечно, обрадовались: и им лишний рот спихнуть, и жалование моё большей частью им полагалось, пока я не войду в полный возраст. Я же был просто в восторге: работа была не легче и не тяжелей любой прочей, зато я мог посмотреть мир, а разве не об этом мечтает любой мальчишка?

Наш капитан, Эштон Хвостингс, был строгим, но справедливым. Команда его обожала, а я просто боготворил. Кого я боялся, так это старого боцмана Питера, чьей прямой обязанностью было шпынять меня и наказывать за провинности. Впрочем, он никогда не перегибал палку, а я старался по мере сил постигать премудрости морской науки. Так проходил месяц за месяцем, но наш корабль, «Археоптерикс» (что бы это слово ни значило), не совершал особо дальних переходов, ограничиваясь патрулированием Пролива. Дело это было сущей синекурой, потому что Соединённое Королевство Крыс, Мышей и Полёвок давно уже не воевало с Беличьим королевством, которое лежало за Проливом.
Я хорошо помню тот день, когда спокойная жизнь закончилась и началась совсем другая. «Археоптерикс» подходил к Портсмышу после очередного патрулирования, чтобы пополнить припасы. Я сидел в «гнезде» на салинге грот-мачты и вглядывался в приближающийся берег, поэтому я первым заметил, что что-то не так. Над городом поднимался дым — не обычные дымки растопленных очагов, а чёрный, густой и тяжёлый чад многочисленных пожаров.

— Сэр, Портсмыш горит! — я вмиг слетел по снастям вниз и помчался докладывать капитану. Тот приложил подзорную трубу к глазу, нахмурился и резко отдал несколько команд.

Вскоре наш корабль встал на рейде, не заходя в порт; боцман Питер и ещё несколько крыс из команды отправились на берег выяснить обстановку. Вернулись они с неожиданными новостями: герцог Крысингтон поднял мятеж против Его Величества короля Джейкоба Мыша; мятеж был подавлен, но в стране неспокойно, крысы в немилости у мелкоты и непонятно, что будет дальше.

— Пока что я всё ещё офицер флота Его Величества, — процедил капитан Хвостингс, но по лицу его, по его подёргивающемуся кончику носа, по распушившемуся загривку было видно, как ему это всё не нравится. — Останемся на рейде, подальше от царящего там безумия. Припасы доставим на шлюпках. Будем ждать приказа. Я сам сейчас отправлюсь в комендатуру, а там посмотрим.

Градоначальник Портсмыша, старый хомяк по фамилии Чуинс, недолюбливал крыс вообще и Хвостингса в частности. Поэтому, едва капитан оказался в городе, к нему подскочили два крепких суслика в кирасах королевской гвардии и приказали проследовать с ними.

— Не понял, — ощерился капитан Хвостингс. — Господа, вы ни с кем меня не перепутали?

— Заткнись, крыса! — фальцетом прикрикнул на него один из гвардейских сусликов. — Ваш сброд не перепутаешь ни с кем! Кому сказано, пошёл с нами!

— Вы делаете большую ошибку, — покачал головой Хвостингс, после чего одним движением оказался у них за спиной. Вторым движением он в прыжке достал обоих задними лапами по затылку, отчего суслики обмякли и рухнули на землю. Пока они были в отключке, капитан Хвостингс забрал их оружие и был таков.

Благополучно вернувшись на корабль, первым делом капитан приказал спустить королевский штандарт.

— Видит бог, я был далёк от политики, — сказал он. — Но ни король, ни бог, ни кот, ни дьявол не заставит меня стесняться того, что я крыса.

Я не очень понимал, что происходит, но почему-то от его слов и меня наполнила неведомая мне доселе гордость.

— Ура капитану Хвостингсу! — сам от себя того не ожидая, заорал я. И не успел испугаться собственной наглости, как мой клич подхватила вся команда:

— Капитану Хвостингсу — ура, ура, ура!

Я не заметил тогда, как неуловимо изменилось выражение морды капитана: просто взгляд стал чуть более жёстким, а в уголках рта залегла совсем неприметная складка горечи. Я понял это только много, много лет спустя.

Глава вторая

Из Портсмыша мы сначала пошли на север, разумно полагая, что, раз мятеж возглавлял герцог Крысингтон, то в его родном Норке мы сможем безбоязненно запастись водой и провиантом; там же Хвостингсу предстояло решить, что делать дальше. В этом плане было одно слабое место: мы не знали о судьбе мятежного герцога и его местонахождении.

Норк встретил нас холодным дождём и ветром. Стоять на рейде в такую погоду, обещавшую в любой момент разразиться штормом, было опасно; не менее опасно было заходить в узкую и глубокую бухту эстуария реки Ус, потому что там наш корабль оказывался беззащитным перед фортом Маус-Трап. Однако нам нужно было на берег, поэтому мы рискнули отправиться прямиком в эту чёртову ловушку.

Жители форта отнеслись к нам спокойно, хотя и с лёгкой настороженностью. С одной стороны, крысиное население здесь было в большинстве, а с другой, такие были дни, когда никто не знал в точности, на чьей стороне может оказаться вчерашний друг или даже родич, а что уж говорить о незнакомцах!

Комендант форта, седой лысоватый крыс Гнэш, принял Хвостингса не то чтобы радушно, но и без враждебности.

— Кому мы подчиняемся сейчас? Да Бог его знает! — вздохнул он. — Теоретически, конечно, королю. Кто нынче король — вот в чём сейчас вопрос!

— Разве Джейкоб Мыш не усидел на престоле? — осторожно переспросил капитан.

Комендант хмыкнул, словно ему было кое-что известно.

— Из Бобровых Земель идёт флот, — шепнул он. — И когда этот флот будет в Мышании, я и половинки ячменного зерна не поставлю на Джейкоба.

— Вы не боитесь мне это рассказывать? — повёл ухом капитан. — Почему?

— Вы пришли в мой порт со спущенным флагом, — усмехнулся Гнэш. — Значит, ваша лояльность Мышу в лучшем случае лежит где-то в трюме. — А во-вторых, мы всё-таки крысы. Мы можем грызться промеж себя, когда всё хорошо, но нынче такие дни, что нам стоит держаться вместе.

— И что вы предлагаете мне?

— Присоединиться к эскадре бобров, — усмехнулся Гнэш. — Чем больше там будет кораблей Соединённого Королевства, тем меньше будет потом разговоров о гнусных завоевателях и тем больше — о праведном народном гневе. Ещё один корабль, тоже крысиный, уже готов выйти завтра; если поспешите — пойдёте вместе и перехватите бобров примерно у порта Дыбр.

Капитан задумчиво отпил из кружки неплохого ячменного пива, которым Гнэш не поскупился угостить его.

— А если я откажусь?
Гнэш с трудом скрыл удивление — кончик его хвоста всё-таки вздрогнул, что не укрылось от цепкого взгляда капитана.

— Ну, выбор ваш, — чуть сухо заметил он. — Только не возьму никак в толк, за кого вы во всей этой истории?

— А что, если я сам за себя? — капитан встал из-за стола и кружевным платком промокнул вибриссы.

— Так не бывает, драгоценный Хвостингс, — Гнэш тоже встал и боком подошёл к нему. — Тот, кто берётся играть против всех, в конце концов проиграет. И не у всех выйдет отсидеться, поджидая итога этой схватки.

— Вот именно, драгоценный Гнэш, отсидеться не выйдет, — многозначительно посмотрел на него капитан. — Хорошо, я присоединюсь к бобровой эскадре, потому что выбора у меня действительно нет. Но я не сомневаюсь, что всего лишь отсрочу этим свою судьбу.

Глава третья

Мы проиграли это сражение. Я его почти не запомнил, если честно: сначала мной овладел столь сильный азарт, что я едва заставлял себя подчиняться приказам и подтаскивать заряды к стволам; позже, когда один снаряд из королевских пушек пробил наш борт, азарт внезапно сменился страхом. Мне было много лет стыдно за тот страх, и только сейчас я понимаю, что это как раз было нормальным чувством: желанием жить, желанием успеть ещё многое сделать, желанием, чтобы бой кончился, а жизнь продолжалась. Я не помню, что делал тогда, и опомнился, лишь когда всё закончилось и королевские кирасиры уводили нас одного за другим на берег.

Нас всех посадили в каменный каземат с микроскопической щелью под самым потолком, так что убежать у нас не было бы возможности даже без оков на руках и ногах. А нас заковали в кандалы, да и впридачу ко всему мы были измучены физически и разбиты морально. Спроси кого-нибудь из нас, что мы сделали и зачем, мы не ответили бы никогда.

Капитана Хвостингса держали отдельно от нас. Мы ждали своей судьбы почти безучастно, прекрасно понимая, что единственное, на что мы можем рассчитывать, — это что казнь будет гуманной и быстрой. И то я бы на это не поставил и ячменного зёрнышка.

Я позже узнал, что первым приговор вынесли капитану. Его должны были расстрелять на рассвете третьего дня, как и других мятежных офицеров королевского флота. До нас, простых морских работяг, у правосудия руки дошли бы ещё не скоро. Я дорого бы дал, чтобы увидеть своими глазами всё то, что позднее узнал по обрывкам чужих разговоров…

…как Эштон Хвостингс выслушал свой приговор, и на вопрос судьи: «Что вы имеете сообщить суду?» — ответил: «Если я должен умереть за то, что я — крыса, то я счастлив умереть, оставшись собой»…

…как ночью он спал безмятежным сном, на спине, раскинувшись и расслабившись полностью, в первый раз за столько лет, потому что решил, что ему нужен крепкий сон и много сил для дальнейших действий, — а может быть, просто потому, что устал до предела…

…как утром он, выходя из камеры, умудрился ловко оглушить охрану своими кандалами, сорвать у тюремщика связку ключей и освободиться от оков, а потом затеряться в лабиринте крепостных подземелий прежде, чем его успели бы поймать…

Через сутки суматоха улеглась помаленьку, через двое — уже ничего не напоминало о побеге, кроме участившихся и усиленных патрулей, а на третью ночь открылись двери наших казематов и капитан, осунувшийся и грязный, открыл замки на наших оковах и тихо вывел нас одному ему известными тайными ходами — вниз, в глубину катакомб, и, закрыв потайную дверь, указал нам на стену и приказал копать.

И мы копали — голыми лапами, как дикие первобытные грызуны, не задавая вопросов, и к вечеру последние комья глинозёма отлетели прочь, а мы оказались на свободе, в паре миль от порта: недостаточно далеко, чтобы чувствовать себя в безопасности, но уже не в руках опьянённых своими победами мышей и их приспешников.

Тогда я понял, что наш капитан способен на любое чудо. Мне было мучительно стыдно за свой страх в бою и отчаяние в темнице, потому что перед глазами у меня был тот, кому, казалось бы, неведомо ни одно, ни другое чувство. И нам лишь предстояло вновь завладеть кораблём и вырваться из ощетинившегося пушками порта, но разве это невозможно, когда нас возглавляет сам Эштон Хвостингс?

Глава четвёртая

Мы смогли вернуть свой корабль. Наверное, об этом стоило бы рассказать отдельно, потому что это было впервые, но с тех пор «Археоптерикс» столько раз оказывался в чужих алчных лапах и столько раз возвращался к своему капитану, как заговорённый, что сейчас мне это уже не кажется ни чудом, ни редкой удачей. Скорее, для меня это уже привычный ход вещей.

Повреждения, полученные в бою с королевским флотом, уже были заделаны, — мышиные прихвостни искренне считали корабль своим и отнеслись соответственно, со всем тщанием. Что ж, мы были им за это благодарны. Путь нам лежал неблизкий. Конечно, можно было бы поискать убежища в Белкии, но наши страны сейчас не воевали, а, значит, нас могли выдать как беглых преступников, и второй раз нам могло не повезти с побегом. Поэтому капитан направился, осторожно огибая Кунийский полуостров, в тёплые моря, где можно было жить вольной жизнью и не стесняться своего происхождения.

— Капитан, прямо по курсу корабль куниц! — сообщил матрос Шмыггинс.

Капитан подёргал носом.

— Господа, — обвёл он взглядом собравшуюся на палубе часть команды, свободную от вахты в этот момент. — Есть ли среди вас те, кому дороги куницы?

Ответом ему был дружный хохот.
— Скорее, нам очень дорого то, что может везти их корабль!

— Отлично! — ощерился капитан. — Тогда по местам, команда! Канониры — к пушкам! Абордажная команда — к оружию!

Кунийский галеон мы взяли очень легко. Сам удивляюсь, как так это вышло. Должно быть, привыкшие считать себя повелителями морей, куницы не ожидали такого дерзкого нападения. Добыча тоже была прекрасной: галеон вёз товары из Новых Земель — золото, сладкий тростник, диковинные фрукты. Больше всего наш капитан обрадовался картам, которые лежали в капитанской каюте захваченного галеона.

Но самой главной неожиданностью для меня оказалась девушка экзотической внешности, которую капитан куниц держал при себе в качестве служанки. Она была приятно пухленькой и пушистой, рыже-бело-чёрная шёрстка забавно топорщилась меж аккуратных ушек, а её улыбка выдавала принадлежность к нашему, грызуньему роду. К сожалению, я не говорил по-куньи и тем более на том забавном свистящем языке, который, видимо, был симпатичной пухляшке родным, а она не говорила на крысомышином. Тем не менее, это не помешало мне постоянно крутиться подле неё и оказывать всяческие знаки внимания. Я был не один такой, и однажды мы даже подрались немного со Шмыггинсом. Но нам с ней ничего не светило — капитану она тоже была симпатична, а ещё у него было одно неоспоримое преимущество перед всеми нами: он свободно говорил по-кунийски.

Итак, Исаура осталась не то служанкой, не то компаньонкой капитана, и нам оставалось только молча завидовать да обмениваться беззлобными тычками друг с другом. Ревновать к капитану мы не могли, да и можно ли было представить кого-то лучше и достойнее?
Карта, доставшаяся нам вместе с прочей добычей, манила далёкими берегами и островами, и мы взяли курс сперва к Городу-на-мысу, справедливо полагая, что туда ещё нескоро придут вести о происходящем в метрополии. Нельзя сказать, что плавание наше было безоблачным. Раз или два на горизонте показывались корабли, но капитан непреклонно велел уходить от встреч с ними, считая, что нельзя дёргать за усы удачу.

— Сначала избавимся от кунийских товаров, распределим добычу, и только потом будем думать о новых подвигах, — говорил он.

Однажды мы попали в жестокий шторм, и каждый из нас делал всё, что было в наших силах, чтобы удержать «Археоптерикс» на плаву, и нам это удалось, но мы не чувствовали себя героями — просто лежали на палубе в изнеможении и смотрели в ясное синее небо, которым сменилась буря. А Исаура, такая милая и уютная, неустанно заботилась не только о капитане, но и обо всех нас.

К концу этого перехода мы стали больше чем просто командой корабля — мы стали единой семьёй, одной стаей, как и положено крысами. И никакой король, никакой губернатор, никакой пришлый напыщенный франт не смог бы бросить тень между нами и капитаном.

Глава пятая

Стоянка в Городе-на-мысу затянулась: в океане начался штормовой сезон, и мы, испытав на своей шкуре один из таких штормов, который, по словам местных, был ещё и не самым сильным, предпочли затаиться на берегу и переждать. Город был ничем не похож на Портсмыш: здесь не было каменных зданий, кроме форта на берегу да дома губернатора. В основном все жили в хижинах из тростника, а кто побогаче — в деревянных домах, которые, впрочем, весьма отличались от привычных нам. Центром жизни в Городе для нас была таверна, в которой было вдоволь дешёвого в этих краях ароматного и крепкого тростникового рома.

Капитан строго-настрого запретил рассказывать подробности нашего путешествия: ни о мятеже, ни о тюрьме и побеге, ни о нападении на куний галеон мы поклялись не упоминать. Пока не закончится сезон штормов, мы должны были делать вид, будто по-прежнему состоим на службе у Его Мышиного Величества. Однако ром легко развязывает языки, и кто-то сделал одну оговорку, кто-то другую, и вот по Городу поползли слухи, что мы никакие не солдаты Его Величества, а самые настоящие пираты.
Нас долго спасало лишь то, что капитан Хвостингс умел держать себя так, что ни один джентльмыш не заподозрил бы в нём не то что пирата, а даже просто изменника. Губернатору явно нравилось его общество. Но, к сожалению, в доме губернатора таилась другая опасность.

Губернатор Города-на-мысу был мышью — огромным, отъевшим бока на дешёвых сладких фруктах рыжеватым мышем, который жил в Городе со всей своей многочисленной семьёй — сёстрами и братьями, дядьями и тётками, племянниками и племянницами, женой и детьми. Это было совершенно нормально, но опасность таилась на тех пирах, что губернатор закатывал раз за разом в честь своего гостя. Капитан Хвостингс непременно являлся туда в компании своей заморской Исауры, которой по случаю накупил здесь платьев по местной моде, жемчужных и золотых украшений и вообще, казалось, ни в чём не отказывал. Однако же на балах, которые непременно следовали за сытным обедом, он неминуемо оказывался в обществе мыши по имени Элеонора. Она была черношкурой и черноглазой, с эффектным длинным профилем, делавшим её похожей на крысу более, чем на мышь, и в целом была очень красивой по любым меркам. А ещё Элеонора была сестрой губернатора и старой девой. И вот она по одной ей известным причинам решила, что морской офицер — вполне подходящая для неё партия. Бедный, бедный наш капитан! Как нелегко ему было лавировать на этих пирах, уходя от прямых намёков господина губернатора и его шальной сестрицы.

Тем временем сезон штормов подошёл к концу и Эштон Хвостингс начал собираться в дорогу. И вот тогда случилось то, чего никто не ожидал. Однажды ночью Исаура просто исчезла. Один из кораблей, стоявших в порту Города-на-мысу, тихо снялся с якоря и исчез. Мы же не сразу обнаружили пропажу — сперва считали, что наша заморская подруга просто ушла спозаранку на рынок, а потом задержалась в городе по своим женским делам… Когда она не появилась и к вечеру, капитан изрядно занервничал, а в городе началось необъяснимое движение, от которого у меня, да и у многих из нас, шерсть поднялась на загривке.

Капитана пригласили к губернатору — на этот раз не на приём, а для серьёзного разговора. А мы увидели, как городские кирасиры потихоньку окружают нас, отрезая путь к кораблю.

— У меня к вам предложение, от которого вы не сможете отказаться, — вежливо улыбнулся губернатор. — Дело в том, господин Хвостингс, что я подозреваю о вашей истинной сущности…

— Боюсь, я вас не понимаю, — невозмутимо ответил капитан.

— Я знаю, откуда у вас товары из куньих колоний, — улыбнулся губернатор. — Слухами земля полнится. Не беспокойтесь, в моём городе нет ни одной души, сочувствующей куницам, но вот в метрополии за такие подвиги можно и ответить… Ведь мы сейчас не воюем с куницами?

Капитан промолчал. Возражать было бессмысленно и глупо, соглашаться с губернатором — добровольно загонять себя дальше в его ловушку.

— Вы умны, капитан, — голос губернатора был таким приторным, что его хотелось запить водой. — Соглашайтесь на мои условия, а я сумею уладить ваши разногласия с властями…

— И что же вы пытаетесь мне так настойчиво предложить, как будто заранее боитесь отказа? — усмехнулся капитан.

— Я отдаю вам руку моей сестры, а сердце она давно уже отдала вам. — Элеонора сверкнула глазами, подтверждая слова губернатора. — Город-на-мысу станет вашим домом и портом приписки, я похлопочу об этом, у меня в метрополии хорошие связи…

— Но сэр, вас действительно не смущает, что я крыс, а она мышь? Религия запрещает подобные браки…

— О, пустяки, — рассмеялся губернатор. — В конце концов, на отсутствие детей наш род не жалуется, так что пусть хоть один член нашей семьи будет счастлив не по расчёту и из чувства долга, а исключительно по велению сердца!

Хвостингс покачал головой.
— Я не могу пойти на это, сэр. Я крыс, и межвидовые браки моя религия строго запрещает…

Губернатор переменился в лице.

— Подлец! — выплюнул он в лицо капитану. — Как будто я не знаю истинной причины твоего отказа! Но каков лицемер, он мне тут рассказывает про межвидовые браки, а сам крутит шашни с морской свинкой!

Хвостингс дёрнулся, как ужаленный.

— Что вы с ней сделали?

— Ничего из того, что следовало бы! Всего лишь приказал увезти отсюда подальше! Можешь даже послать свою команду на её поиски, я возражать не буду, только при одном условии: ты женишься на Элеоноре завтра же!

Весь этот диалог мне пересказала одна молодая симпатичная крыска, которая прислуживала в доме губернатора. Я же видел лишь, как в тот вечер по дороге от губернатора наш капитан завернул в таверну, а некоторое время спустя нетвёрдой походкой (видит Бог, я впервые застал его пьяным!) добрёл до причала и что-то бессвязно кричал, задрав голову в звёздное небо, и, достав пистолеты, бессмысленно стрелял раз за разом в безмолвные небеса.

Глава шестая

Мы отплыли той же ночью, и нас никто не стал удерживать. Возможно, не поняли, что к чему, или же был приказ отпустить наш корабль на бесплодные поиски похитителей Исауры, — я не знаю точно. Но мы сумели уйти. Капитан протрезвел к утру, но ещё несколько дней был мрачней штормового неба. Мы старались вести себя как можно тише: с одной стороны, не было ни разу, чтобы капитан сорвал свою злость на ком-то из подчинённых, но с другой, мы все сочувствовали ему и не знали, чем помочь. Мы выбрали курс вверх вдоль берега, где ветра и течение облегчали работу команды. В основном на этих берегах были беличьи колонии, и мы неоднократно заходили в их порты, пользуясь тем, что белкам, да ещё на заморских территориях, нет дела до мятежей в Соединённом Королевстве. Мы всё ещё вполне сходили за солдат королевского флота, и могли рассчитывать на достойный приём в любом союзном порту. Я никогда не бывал в Белкии и теперь во все глаза разглядывал девушек с роскошными пушистыми хвостами и кисточками на ушах.
Но помимо пополнения припасов и флирта с местными жительницами у нас была очень важная цель: расспрашивать местных о другом мышином корабле, который мог пройти здесь за несколько дней до нас, а ещё — разузнавать о возможных маршрутах, чтобы хоть предположить, куда могли увезти Исауру.

В конце концов мы добрались до Костяного Берега. Формально эта земля тоже принадлежала Белкам, но на самом деле любой моряк слышал о том, что более беззаконного места по обе стороны океана, пожалуй, не сыскать было. «Здесь каждый сам за себя. Никто не посмотрит, какого ты вида и какому флагу служишь. Держи ухо востро, парень», — наставлял меня боцман Питер, когда мы сходили на берег.

— Да, Питер, ты прав, — сказал негромко капитан, хрустя сапогами по ослепительно-белому песку. — Если бы сам я хотел спрятать живую добычу и был уверен в своих силах, я бы лучшего места и не придумал. Я чувствую, что она где-то здесь, только нужно понять, как отыскать её и не угодить в ловушку.

Несколько дней мы разведывали окрестности бухты, в которой встали. Нервно втягивали воздух носами, вслушивались в каждый шорох, но появление аборигенов всё равно пропустили.
Я никогда не видел подобных существ — короткомордые, с гривой торчащих во все стороны иголок вдоль спины, из одежды они носили только короткий передник, сплетённый не то из тростника, не то из их же собственных игл. Кажется, и вооружены они были собственными иголками — примитивные дикари, тем более жуткие, что непонятные.
Они высыпали из зарослей на берег, сразу взяв нас в кольцо и отрезав путь к кораблю.

— Не стрелять! — крикнул нам капитан, и мы с неохотой опустили пистолеты. Капитан протянул навстречу дикарям раскрытые ладони.

— Вы говорите по-мышиному? По-беличьи? По-куньи? По-бобровски? — спрашивал их капитан, и я в очередной раз восхитился, как много языков он знал. Я успел в наших плаваниях выучить с десяток фраз на бобровском и беличьем, но это не шло ни в какое сравнение с умениями нашего капитана.

— Куня не твоя, — проговорил один из дикарей, судя по размеру игольчатого гребня над головой, вожак. — Куня не моя. Куня говорить да. Твоя ходить сюда нет. Мыша ходить сюда нет. Богиня мыша пускать велит нет.

— Я крыс, я не мышь, — капитан отвечал так спокойно, как будто не понимал, что в него были нацелены десятки острых иголок. — Я ищу девушку по имени Исаура…

Отчего-то это имя привело дикарей в исступление. Они засвистели и захрюкали, а несколько игл даже свистнули в нашу сторону.

— Твоя святотатствуй нет!!! — закричал вождь. — Имя богиня говорить нет!

Капитан лишь присвистнул.
— Вот, значит, как, — пробормотал он себе под нос и уже громче обратился к вождю:
— Я желаю поклониться богине! Желаю поднести ей дары!

— Святотатство!!! Нет! Нет! Нет!!!

— Почему бы богине самой не решить, хочет она видеть меня или нет? — капитан говорил медленно, тщательно подбирая и проговаривая слова, чтобы вождь точно понял. — Возьми меня одного и приведи к богине. Тогда сам увидишь её ответ.

Вождь о чём-то попересвистывался со своими воинами, после чего возле него встал ещё один увешанный иголками дикарь. Он держал в руках сухой стебель тростника, украшенный с двух концов лианами и листьями. Этим посохом он указал на капитана, на боцмана и на меня.

— Вождь! Шаман! Юнец! — провозгласил главный дикарь. — С мы ходить! Остальные все — земля наша ходить нет!

— Вы слышали? — улыбнулся капитан. — По шлюпкам! Не огорчайте наших гостеприимных хозяев! Питер, Ниббл — со мной!

Мы двинулись по едва различимой тропе через джунгли под ритмичный посвист аборигенов. Вскоре мы вышли на поляну, с которой расходилось несколько нор, а по центру, связанный из ветвей и тростника, высился балдахин, под которым возлежала в венке из цветов наша Исаура!

— Эштон! — воскликнула она и поспешила покинуть своё ложе, нежно прижавшись носиком к его плечу.

— Исаура! Что они сделали с тобой?!

— Всего лишь освободили от назойливого общества мышей губернатора и провозгласили своей богиней… Они такие необразованные, Эштон! Ты не представляешь, сколько работы у меня впереди!

— Значит… — помедлил капитан, — тебя не надо спасать?

Исаура опустила взгляд.

— Ты уже спас меня, освободив с корабля куниц. У них я навсегда бы осталась рабыней, а здесь я могу быть настоящим миссионером и постепенно побороть их дурацкие суеверия и подарить им истинную веру! Разве может девушка мечтать о лучшей судьбе?

Капитан помолчал.

— Нет, — выдохнул наконец он, — не может. — И он отошёл на полшага назад. — Благослови меня, матушка Исаура, и будь благословенна сама.

Она подняла правую лапку и коснулась его лба. И я готов поклясться, какие-то мгновения капитан боролся с собой, чтобы не поцеловать её, но пересилил себя.

Дикари заулюлюкали что-то радостно-приветственное. Исаура поднялась и мелодично им просвистела. Они тут же замолкли.

— Это племя называет себя «поркупины», — сказала она нам. — Я попросила дать вам провожатых и принести пресной воды и припасов. Куда бы ни лежал ваш путь, здесь вам будут всегда рады.

Эпилог

Я мог бы вспомнить ещё немало приключений, которые мы пережили вместе, но солнце уже почти зашло, а ночной холод вреден моим старым костям. Могу сказать только, что нас немало побросало по свету, прежде чем мы узнали, что династия Мышей пресеклась и герцог Крысингтон всё-таки сел на трон, даровав прощение всем несправедливо изгнанным и бежавшим с Островов. И тогда мы вернулись домой — немолодые, потрёпанные жизнью, но всё ещё полные огня. А теперь мне пора спать, ведь завтра мы выходим в море. И, кошка меня задери, мы не пропустим мимо ни одного корабля куньих, потому что мы умеем пускать их на дно, и потому, что именно этого от нас хочет Его Величество Уильям Крысингтон.